Иван Иванович Шишкин

Степь под конец меня уже утомила и в Севастополь я приехал ночью. Пароход шел в 8 ч. утра и я не знал, куда деться, отправился в трактир. Там я просидел со своими вещами за чаем до свету, нанял татарина и он меня утром предоставил на пристань. К моему счастью, утро было тихое, теплое и когда выехал из Севастополя, мало-помалу, берега все делались интересные, живописные и наконец, я пришел в такой восторг, что просто глаз не мог оторвать от гор, так мне было и ново и грандиозно и в каких красках, какие моменты. Так что я в восторге приехал в Ялту — горы все отражались в море, а море такое было, что и слов нет описать, — в горах высоко тянулось облачко. Я свои вещи оставил на берегу в агентстве, а сам расспросил дорогу и отправился берегом моря к Рязанцеву — имение это находится в Магараче, между виноградником магарачским Никитского училища и Никитским садом только выше. Тут меня встретили и Рязанцев, сестра его и ея подруга — обе приехали за неделю раньше меня — из Питера, они на курсах. Рязанцев работал в винограднике, загорелый, испеченный солнцем, и я был тоже хорош! Но чай и виноградное вино здешнее отлично меня подкрепили.

Ф.39 Оп. 1. Ед. хр.25. Л.4

Первое время мы путешествовали вместе по горам, потом я принялся за рисунки в "Иллюстрацию" и над ними просидел довольно долго — хотя только два рисунка и сделал пером. Так что собственно я начал писать в конце мая только. Пишу до 12 часов, около дома поблизости, в 12 ч. обед, а потом до 6 ухожу дальше куда-нибудь и чаще всего на берег. В горах близко здесь интересного мало, а далеко ходить одному и не хочется и да и с ящиком совсем не могу, тяжело — с маленьким ящичком мало что напишешь, но как хорошо над Гурзуфом в лесах — где и сосновый лес и буковый — это точно волшебная сказка. Ах, как там хорошо, потом, когда здесь поблизости поработаю, стану туда ходить хоть рисовать — писать-то там [...] и не написать ничего. Какие грациозные эти буки, красивые, какой тон стоит во всем лесу — торжественное что-то и величественное в нем. Здесь над нами горы по большей части голые, лес когда-то тут выгорел, остался сосновый лес только местами, а большая часть гор покрыта мелким кустарником, и чтобы попасть в буковый лес над Гурзуфом приходится идти по этому кустарнику, в жару это невыносимо.

Ф.39 Оп. 1. Ед. хр.25. Л.4

Зато там так хорошо, что забудешь всю дорогу. Хотя я все-таки еще не был у Кастопля. Должно быть туда нужно идти другой дорогой, не той как мы ходили. Один раз прошли мы по вершине Яйлы — зеленой степью к пропасти — и хотели спуститься вниз по тропинке, но тропа нас привела только к ключу в буковом лесу, где, вероятно, чабаны поят своих овец, дальше тропинка идет еще немного около стены и кончается — бросишь камень в это ущелье, и он долго, долго летит. Спасибо Вам, Иван Иванович, за карту – по ней так хорошо все видно, ясно весь путь куда вздумаешь идти. Я был и на водопаде, там лес также какой славный. Жаль что здесь близко нет ни одной речки – кроме небольших ручьев, их много в особенности в саду Никитском, но там они все [], проведены по каменным желобам, из них устроены искусственные водопады, и все это искусственно, около сада есть очень милые заросшие уголки до них я еще доберусь, благо тут ходить близко, только спуститься в балку <...>.

Ф.39 Оп. 1. Ед. хр.25. Л.4